«Что делать, батюшка? Сын опять пенсию отнял, из дома выгнал», — жаловалась бабушка Аня. Священник поселил ее в старом доме, который отвел под церковный клуб. Вскоре у нее появились соседки — их в богадельню привезли уже дети. Как эти старушки по-настоящему подружились и помогли влюбленным друг друга обрести — читайте в рассказе Елены Кучеренко.
«Ну и проваливай, старая!»
У отца Евгения есть богадельня. В деревне рядом с городом, где он служит. Ну как, богадельня… Выкупил он давно еще старый деревенский дом, отремонтировал своими силами и хотел там какой-нибудь околоцерковный клуб сделать, чтобы молодежи было чем в тех местах заняться. Но однажды пришла к нему старенькая бабушка Аня, прихожанка его:
— Батюшка, делать-то что? Сын, Генка, опять пенсию отнял, попойку с дружками устроил, из дома выгнал. Хоть руки на себя накладывай.
Отец Евгений Генку знал. Нормальный вроде был парень. Женился — мать дом на него переписала, как когда-то обещала. Жили вместе, и хорошо жили. Сын с женой Ольгой и дочкой Ксенией и бабушка. Потом городской невестке надоела деревня, взяла она Ксюшу и в столицу подалась. Сошлась там с каким-то мужчиной.
А Генка сломался. Возненавидел весь женский род и запил по-черному, с работы его уволили, и закончилось их благополучие. Разговоры на него не действовали. Только зверел еще больше. Мать стал выгонять: «Мой дом! Видишь документы?»
А баба Аня бороться не хотела. Сил не было. Да и жалела сына. Куда ж он без дома. Бродяжничать? А так хоть спать есть где…
— Поживи пока, теть Ань, здесь, — сказал, подумав немного, отец Евгений. — Сейчас за вещами вместе съездим и хозяйничай.
Генка сначала отнесся к этому равнодушно:
— Ну и проваливай, старая! Туда тебе и дорога!
Потом пару раз наведывался с пьяных глаз, пенсию требовал. Да на отца Евгения орал. Мол, обдурить хочет жадный поп доверчивую старушку. Под видом досмотра дом ее себе заграбастать. А дом-то тю-тю. Генкин давно.
Но на отца Евгения так просто не наедешь. Он — бывший полицейский. Припугнул как следует. Но без рукоприкладства.
«Я привык, чтобы меня обслуживали»
Потом появилась баба Валя. Не сама, сыновья привезли. Генка по округе раззвонил, что отец Евгений «старух подбирает». Вот и подсуетились:
— Слабоумная стала, одну оставить нельзя. Нет у нас возможности за ней по пятам ходить.
Деньги какие-то оставили и уехали.
Отец Евгений сначала растерялся, к тете Ане за советом пошел.
— Знаю я Валюшу. Из одной деревни ведь. Вместе веселее будет, — сказала она.
Тихая всегда была Валентина, безотказная. Сначала родителям послушная, потом — мужу Дмитрию, за которого замуж ее выдали, даже не спрашивая.
Супруг был нрава сурового. Пикнуть у него никто не смел. На ласку скуп. Не любимая Дмитрию была нужна, а обслуга. Он так и говорил всем:
— Я привык, чтобы меня обслуживали! Эй, Валька, квасу принеси!
И Валя молча несла. Так же молча делала все по дому — воду таскала, стирала, убирала, дрова сама колола, готовила, с детьми нянчилась, с внуками, огород-живность.
Сколько таких… И деться им некуда.
— Мать, квасу неси! — кричали повзрослевшие сыновья.
Несла… А потом ушли силы. И разум тоже. Забываться начала и стала обузой.
— Мне хозяйка нужна, а не безумная, — сказал Дмитрий.
Сам-то он хозяином крепким был. Только в слова «хозяин» и «хозяйка» разный смысл вкладывал. Хозяин — это барин. А хозяйка — прислуга.
И сыновья такими же выросли. Отвезли мать и зажили себе дальше.
А за «безумной» бабой Валей баба Аня стала ухаживать. Да отец Евгений с матушкой и прихожанами.
— Не такая безумная она, — говорила старая Анна. — В глазах-то у нее тоска и одиночество. И как будто понять пытается, как так получилось? В чем виновата она?
Сирота Ира
Отец Евгений хотел богадельне официальный вид придать. Раз уж так сложилось. К тому же «сотрудница» постоянная у него там появилась, Ирина.
Была Ира сиротой. К своим двадцати годам огонь, воду и медные трубы прошла. От холода под мостом умирала, ее насиловали, били, врачи от передоза еле спасли. Все было. А потом она отца Евгения встретила.
Много ему пришлось сил потратить, чтобы Ирину из этого кошмара вытащить. Сначала в общагу ее жить устроил за счет храма. А потом и в дом тот поселил. И у Иры крыша над головой, и за бабушками присматривает, и они за ней. И радостнее как-то всем.
— Человеку нужен человек, — любит повторять отец Евгений. — И забота ему нужна, и чтобы самому было о ком заботиться…
В общем, поехал батюшка к владыке за благословением. А тот взял и не благословил:
— Пусть остается как есть. Оформишь — проблем не оберешься. Скажут — за жилплощадь стараешься, за деньги, как Генка твой говорил. Умрет кто — тебя же и обвинят. Проходили… А вот так — просто кров нуждающимся давать, странникам, за слабыми приглядывать — благословляю.
Владыке виднее. Он жизнь прожил.
«А Господу зачем это нужно?»
Вскоре тетю Машу привели. Четвертую «насельницу». Нюра привела, дочь. Нюрка — малярша. Работала она много и за гроши, на месяц могла уехать. А матери уход уже нужен был.
— Поживи, мама, здесь. Разбогатею, сиделку найму…
Тетя Маша была очень интересной.
— Редко таких людей встретишь, которые всегда радуются и за все благодарят, — говорил отец Евгений. — Как из Писания. И жить таким легко. Смотришь на тетю Машу и как будто жития святых читаешь.
Говорили, тетя Маша и по молодости такой была — Богу и людям за все благодарной. И по-хорошему смиренной. Случались у нее и горести, но всегда задавала она себе вопрос: «А Господу зачем это нужно?.. Зачем-то, значит, нужно. Ну и слава Богу! Не забывает меня!» Все у нее всегда было «Слава Богу!». Даже то, что в богадельне она:
— Заботится дочь обо мне. Могла бы дома кинуть и — на работу. Так нет… Нашла место, пристроила. Навещает. Слава Богу!
Нюра, правда, наведывалась не часто. Работала и личную жизнь все пыталась устроить.
Как Маркуша уматерил бабу Машу
А потом бабу Машу «уматерил» мой друг Маркуша. Это его собственный термин. Взять приемного сына — усыновить, а взять приемную маму — уматерить.
Маркуша — необычный персонаж. Еще необычнее бабы Маши. Во-первых, он — вор-рецидивист (в прошлом, конечно же) по кличке Филолог. Во-вторых — алкоголик в завязке. А в-третьих, он метет у отца Евгения церковный двор и ездит волонтером в богадельню — ухаживает за старушками.
Филологом в криминальных кругах Марка прозвали за огромную любовь к литературе. В свободное от краж, отсидки и запоев время читал он много и взахлеб.
С отцом Евгением они познакомились случайно, на улице. Хотя случайностей у Бога не бывает.
Дело в том, что батюшка вечно носится со всякими, по мнению благородной православной публики, сомнительными людьми и мечтает сделать из них примерных Божьих чад. И в тот день отец Евгений просто возликовал, что «клиент» в виде вора-рецидивиста Марка (а в той местности все друг друга знают) сам плывет в его пастырские руки. Он позвал его к себе в храм. И, о чудо, через пару дней Марк пришел. Не покаяться — нет. Любопытно стало, что за поп такой странный — рад ему, бандиту, как родному.
Не успели оглянуться, а Филолог уже сидел в сторожке у батюшки и пил чай. И с восторгом выяснял, что отец Евгений литературу тоже уважает. И до поздней ночи эти два странных человека спорили о грезах любви у Куприна…
Пришел Маркуша и через неделю, а потом стал приходить чаще. Исповедоваться стал, причащаться. Не сразу, конечно — со временем. И очень нравилось ему мести церковный двор. Он общался с приходящими в храм людьми и рассказывал, где найти батюшку, куда подать записку, где набрать святой водички… И чувствовал себя причастным к чему-то важному и высокому. Так и вошел он в жизнь того прихода.
А когда появилась богадельня, начал туда ездить. По хозяйству помогать, да и просто с бабушками посидеть. Чтобы Ирине полегче было.
Взрослый был Марк, седина уже в голове, а все ласки искал. В детстве мать-алкоголичка (покойная уже), когда была трезва и зла, звала его гнидой и била смертным боем. Подобрев от выпитого — лягушонком, и тыкалась ему в щеку влажным ртом с гнилыми зубами и запахом перегара.
От бабушек же пахло любовью, его несбывшейся мечтой о доме, о семье. И не понимал он, как могут другие вот так взять и сдать куда-то постаревших родителей. Это же такое счастье — мама. Которая хотя бы не пьет и не бьет. Даже если больная и немощная…
А уж когда радостная тетя Маша его по голове погладила и сыночком родненьким назвала, Марк сначала растроганно рыдал у нее на плече, а потом заявил:
— Все! Я вас, теть Маш, уматеряю! С этого дня мамой буду называть!
Ругалась, а потом раз — и влюбилась
Все это «уматерение» очень не понравилось родной дочери, Нюрке-малярше. С какой это стати какой-то мутный тип с криминальным прошлым ее мамку обхаживает!
Мать она любила. По-своему, грубовато, но любила. Но работы много, потому и отдала на попечение отцу Евгению, которого хорошо знала и которому верила. Но и свою судьбу устраивать как-то надо. Пятый десяток как-никак, а в личной жизни конь не валялся. В общем, объяснения были…
Да и имущество, какое ни есть, с матерью у них имеется. Домик, счет в банке. Копеечный, правда. Но копейка рубль бережет. А тут, неровен час, все нажитое непосильным трудом уплывет в уголовные руки.
— Ты, мама, только не подписывай ничего, — говорила Нюрка в свой очередной визит.
— Так ничего и не предлагают.
Но Нюрка бдила. И отцу Евгению жаловалась, что подозрительный какой-то у него Маркуша, ласковый слишком…
— Мам Маш, — вошел как-то в комнатку Марк. — Вот чайку нам с вами принес. Медку. Попьем и погулять тебя выведу… А, Нюра, и вы здесь?
— Какая она тебе «мам», обалдел, что ли? Тоже мне — родственничек…
— Шо это вы, Нюра, строгая такая?
— Шо надо…
А баба Маша смотрела на них и улыбалась. Как всегда, наверное, радовалась и Бога благодарила. И молилась про себя.
Крепко, наверное, молилась. Через восемь месяцев отец Евгений у себя в храме венчал вора-рецидивиста Маркушу и Нюрку-маляршу. Так получилось…
Как в кино. Ругалась Нюра, ругалась на Марка, а потом раз — и влюбилась. И он тоже.
— Человеку нужен человек…
Все известные ему стихи о любви Маркуша Нюре прочитал. А она слушала, и только руками всплескивала:
— Надо же, какие страсти кипят…
Оба на колени перед бабой Машей плюхнулись:
— Мама, благословите.
А та радовалась… И, наверное, знала ответ на вопрос — зачем Господу было нужно, чтобы она здесь оказалась.
Вот так, благодаря богадельне той новая семья появилась.
На свадьбе весь приход гулял. Бабу Аню с бабой Валей тоже привезли, Ирку. Баба Маша — само собой. Один из главных людей. Маркуша костюм надел, бабочку. И трость откуда-то приволок с костяным набалдашником. И выглядел как поэт. Нюра то бледнела, то розовела от счастья, как девочка. И не могла налюбоваться на своего жениха. Поздняя любовь.
«Общинка у нас»
Только баба Маша всех расстроила.
— Нечего вам, мамаша, при живых детях в богадельне жить, — сказал Марк. — Сегодня же за вещами — и домой.
А она — «нет» и все.
— К бабушкам привыкла, к Ирочке. Вместе веселее. Общинка у нас уже.
— Как же так…
— Вы лучше ко мне почаще.
Марк с Нюрой часто приезжают. Каждую неделю. К тому же отец Евгений на участке еще один дом строит.
Вдруг еще кому-то приют нужен будет. Раз уж «общинка», как баба Маша сказала. Судьбы же у людей разные.
В старом-то места больше нет. А нет — так клуб сделает, как хотел.
Нюра-малярша батюшке по строительной части помогает. А Маркуша больше стихи вслух читает да бабушек развлекает. Чай с ними пьет, истории рассказывает. Такой вот человек… Особенно любят они слушать о том, как Маркушу Чудотворцем прозвали. Это помимо Филолога.
Я об этом в другой раз обязательно расскажу.
